«В сравнении с колонией — детский лагерь». Как живут заключенные в исправительных центрах ХМАО

В России у многих заключенных есть возможность через определенный срок добиться через суд перевода на принудительно-трудовые работы. В Сургуте есть два исправительных центра, где трудятся осужденные за преступления легкой и средней тяжести, перевод на ПТР также доступен для привлеченных по тяжким статьям впервые. Благодаря переводу зэки фактически выходят на свободу, но живут в специализированных общежитиях и работают на гражданских объектах. Мы поговорили с осужденным Генрихом (имя изменено по просьбе собеседника. — Прим. ред.), который недавно попал в исправительный центр в Сургуте, о том, как всё устроено изнутри. Далее — от первого лица.

Я недавно приехал сюда из колонии строгого режима — разница, конечно, колоссальная по сравнению с лагерем. Мы работаем в городских предприятиях: кто-то на выездах по всему городу в различных организациях. По условиям труда тут мало что отличается от работы на воле, условия те же — предоставляется спецодежда, зарплата такая же, как у гражданских сотрудников. Единственное, государство вычитает у каждого процент заработной платы, определенный постановлением суда в качестве компенсации за совершенное преступление, а также за услуги ЖКХ. Предприятия заказывают, грубо говоря, рабочую силу в ПТР-центре. В основном это «Сибпромстрой», работают люди абсолютно на разных должностях: кто-то сварщик, кто-то монтажник, кто-то маляр, слесарь, плотник, столяр и так далее. Женщины работают в основном на хлебозаводе. Всё это, естественно, официально со всеми отчислениями.

Касаемо центра в Сургуте, ничего плохого даже на ум не приходит. Единственное, мало времени дают свободного, чтобы мы проводили его с родными. Я был в колонии в другом регионе, затем был в ПТР там же — режим жесткий. К примеру, если ты в 22:01 еще не лег на кровать — это нарушение, также если ты встал раньше или позже. Здесь совсем по-другому: я встаю в 05:30, начинаю зарядку, делаю завтрак, мне никто ничего не говорит против и не мешает.

Мы живем в бывшей гостинице. Здесь есть большое количество холодильников, плит, столов, множество из этого вообще не задействовано. Комната на три-четыре человека, в каждой комнате санузел, раковина. Есть машинки стиральные, сушилки, в общем, всё по- человечески.

Численность осужденных на данный момент где-то 180 человек. Среди них прибывшие из колонии, люди с воли, кто пьяным за рулем попался, алименты не платили и так далее.

Здесь люди на самообеспечении, то есть готовим мы себе сами, сами убираем — есть график дежурств, никто не пропускает — за этим следит администрация, периодически нас проверяют, есть обходы. Здесь нет формы, привычной для заключенных в колониях, нет жесткого исполнения правил внутреннего распорядка, диких санкций за любое незначительное несоответствие. Я не то чтобы такой зачарованный приехал из колонии, здесь действительно намного лучше — плохого сказать о центре особо нечего. По сравнению с зоной это небо и земля, в зоне максимальный режим, максимальные ограничения во всем абсолютно, здесь же практически полная свобода: форма одежды свободная, прием пищи и приготовление, конечно, по расписанию, по правилам внутреннего распорядка. Есть и послабления, потому как люди работают во вторую смену, а с утра можно готовить, к примеру, в любое время.

Задача сотрудников здесь просто присматривать. Они никак не вмешиваются, не наворачивают свои порядки, по комнатам не ходят, не будят. Они с утра проводят проверку, отправляют на работу, в течение дня проводят досмотры и вечером, уже с металлоискателем. По сравнению с колонией это действительно детский лагерь.

Тут всё зависит от решения суда и от того, сколько ты должен возмещать государству, в среднем это 15–20% от зарплаты плюс коммунальные издержки. На руки ты обычно получаешь около 50 тысяч, но у всех уровень компенсации разный, может быть и 30 тысяч рублей. На полученные деньги ты сам себя и обеспечиваешь.

В свободное время ты можешь выйти в город, встретиться с родными и друзьями. По будням все работают, приходят в центр около семи вечера. Раньше отпускали в выходные дни надолго, на четыре-шесть часов, потом люди, которые прибыли с воли, начали после работы пить и приходить нетрезвые. Об этом узнало управление и начало нас всех за это наказывать, сейчас выход в город разрешен только на 3 часа. Раньше мы по выходным собирались на всяческие мероприятия: волейбол пляжный, пейнтбол, бассейн либо кино — сейчас это тоже запретили. Не знаю, на сколько это всё…

К нам приезжают периодически общественники разные, они проводят викторины. Парни плетут сетки маскировочные, иногда выезжают на ремонт транспорта для СВО — всё это по собственному желанию, никаких плюсов за это нет. Возможно, потом при подаче на УДО это как-то сыграет. У нас есть велопарковка сзади для тех, кто передвигается на велосипеде, на электросамокате, можно поиграть в настольный теннис или позаниматься в зале — есть скамья для жима, турники, брусья, штанги, блок, гантели. Все тренажеры самодельные.

Главная задача здесь — трудиться и выплачивать процент от заработной платы государству. Ты можешь также получить высшее или профессиональное образование дистанционно или заочно, но опять же, если получится совмещать, получение диплома не должно препятствовать работе. Ты спокойно можешь ноутбук разместить в комнате, где живешь, или персональный компьютер. Конечно, согласовать нужно с администрацией. Проблема в наличии свободного времени для обучения. Ты приходишь с работы в 7 часов вечера, остается у тебя буквально пару часов помыться, есть приготовить.

Что касается психологической помощи, то она ограничивается тестированиями — по прибытии в исправительный центр ты проходишь тесты, на этом всё. Я и не нуждаюсь в психологической поддержке, со мной никто не занимается. Вообще, ты еще в колонии все тестирования проходишь, если есть проблемы, то тебя, думаю, и не отпустят на ПТР.

Здесь я не слышал, чтобы с кем-то работали психологи адресно, но сами психологи есть. Для тех, кто прибыл сюда за нетрезвое вождение, есть курсы «Трезвый руль». Их посещение дает огромный плюс при подаче документов на УДО или смягчение.

Попасть на ПТР в нашей колонии было максимально сложно, у нас было 2200 человек где-то, потом приехали «Вагнера» и прочие ЧВК — к тому моменту, как я ушел из колонии, осталось уже около 1200 человек. Колонии живут промзонами — это самообеспечение, там свои столовые, бани, прачечный комплекс, котельные, всяческие мастерские. Оттуда люди просто ушли воевать — работать некому. Из-за нехватки кадров на ПТР и не отпускают.

Кроме того, нужно показать себя с хорошей стороны. Кто хочет поскорее освободиться, начинают работать, участвовать во всяческих мероприятиях, конкурсах, соревнованиях, а когда подходит момент освобождения, им говорят: «Всё, сейчас, сейчас», «Сейчас, вот-вот», «Сейчас, подожди», «Еще одно поощрение». В итоге один сотрудник в отпуск уходит, тебя начинает кормить «завтраками» другой, у меня на это всё ушло примерно полтора года.

Я был осужден по 228-й статье УК РФ (распространение наркотиков. — Прим. ред.). На ПТР не отпускают, если привлечен по 105-й статье УК и 111-й статье, то есть за насильственные преступления. В основном на принудительно-трудовые работы могут претендовать как раз осужденные по 228-й.

Ранее мы рассказывали, как представители частной военной компании «Вагнер» вербовали заключенных из колоний ХМАО для участия в СВО. По данным правозащитников, на момент ноября 2022 года 60 человек только в сургутской колонии № 11 согласились участвовать в военных действиях. Еще до смерти лидера ЧВК Евгения Пригожина «Вагнеру» закрыли доступ в пенитенциарные учреждения, а заключенные стали подписывать контракты с Минобороны.